Церковь земная и Церковь небесная

Details

Published on Sunday, 09 March 2014 15:17

Written by Татьяна Волковская

Воротникова Н. П.:

— Да, в невидимом для всех мире, где не только ангелы, но и все святые, там сейчас веселятся. Причем веселитесь — это действие все время происходит, ныне и присно. Но ныне и присно там не сказано, вот именно сейчас, все время сейчас. Т. е. нет ни прошедшего, ни будущего времени, а всегда сейчас веселитесь, небеса.

Вострубите, основанія земли, основания земли — это о всем земном мире. И возопийте, горы веселіемъ.

Се бо Емманyилъ грэхи наши на креcте пригвозди, и животъ даяй, смерть u3 мертви — это последовательность подвига Христова, который Адама воскресивый, т. е. Адама, то человеческое существо, которое было после грехопадения падшее, и Своими последовательными действиями: на кресте пригвоздил грехи, живот дающий и смерть умертви. Т. е. наше человеческое существо оно было воскрешено к новой жизни.

Никто еще не догадался, от чьего же лица идет речь вообще?

Утарбаев Б. Б.:

— Тот, кто очень любит Христа.

Воротникова Н. П.:

— Ну вот это уже ближе, а конкретно кто?

Прот. А. Гармаев:

— Кому открыты все видения и явления.

Воротникова Н. П.:

— Вот это с каждой стихирой нарастает.

Утарбаев Б. Б.:

— Позвольте, я, конечно, слышу, что это песнопевец Иоанн Дамаскин, который конечно, любит, вместе с ним и Дух Святый любит, но больше того он является просто с проявлением этой любви Духа Святого Сыну Божию.

Воротникова Н. П.:

— Ведь Иоанн Дамаскин Духом Святым это провидел, он описывал это, он же не сам это писал.

Прот. А. Гармаев:

— А вот если это речения Святаго Духа, изложенные Иоанном Дамаскином.

Воротникова Н. П.:

— Да, но все-таки от лица кого Иоанн Дамаскин говорит это все?

Прот. А. Гармаев:

— От Духа Святаго.

Воротникова Н. П.:

— Да, Духа Святаго, а еще? Для этого существа то, что в стихирах рассказывается — это составляет жизнь. Они этим живут, они больше ничем не живут, вот сейчас если вы еще внимательнее просмотрите. Вот это ликование, это прославление Христа.

Прот. А. Гармаев:

— Тогда это вся Церковь Небесная.

Воротникова Н. П.:

— Вот именно, вся Церковь Небесная. Сейчас еще очень важный момент посмотрим в следующей стихире. От лица Церкви Небесной эти стихиры как раз выполняют, и там показывается жизнь этой Церкви, которая составляет только Самого Христа и славу Его.

А вот стихиру после Имене ради Твоего потерпех Тя, Господи, потерпе душа моя в слово Твое — вот там стихира Живопріемному Твоему гробу предстояще, недостойніи. Живоприемному Твоему Гробу.

Прот. А. Гармаев:

— Жизнь здесь, на земле.

Воротникова Н. П.:

— А вот предстояще, недостойніи — кто недостойніи?

Утарбаев Б. Б.:

— Мы.

Воротникова Н. П.:

— Та же Церковь. Церковь настолько умаляется перед Христом, и она живой пример земной Церкви, Церковь Небесная себя считает внутренне недостойной Христу. Именно слава Божия только в их центре, а они про себя говорят — предстояще, недостойніи.

Прот. А. Гармаев:

— Мы присутствуем при реальном торжестве самой Небесной Церкви, становимся ее свидетелями и еще приглашаем их войти тоже в это.

Воротникова Н. П.:

— Небесная Церковь — приглашает земную Церковь войти, потому что они уже предстояще, недостойніи — мы недостойны, но вы тоже можете войти, только изъявите это желание. Почему это — Небесная Церковь? Потому что эти службы все время совершаются в Небесной Церкви. Мы можем пойти на службу, можем ее не совершить здесь, в храме, а вот эта служба совершается все время — славословие Бога всегда происходит в Небесной Церкви. Они только этим и живут. Это мы живем в своем видимом мире, у нас много всяких дел, которыми мы занимаемся. Но Церковь Небесная живет ликованием.

Прот. А. Гармаев:

— Церковь вся в духовном уровне, наши земные уровни ей не нужны.

Воротникова Н. П.:

— Здесь Иоанн Дамаскин Духом Святым как раз показал жизнь Небесной Церкви.

Утарбаев Б. Б.:

— Как один день, так и вечность.

Воротникова Н. П.:

— У них все время ныне и присно, нет ни вчера, ни сегодня. И когда студенты в это погружаются, у них какое-то внутреннее замирание происходит. Они по-другому вообще на службу смотреть начинают.

Это вот было, как я помню, когда был курс, где учился Сергей Мануйленко, когда мы не эту, правда, службу разбирали, а Рождественскую. На Рождественской службе такие удивительные вещи происходят. Когда он читает, то вдруг начинает внутренне размышлять. Так прямо замирает: «Что это происходит?!« — Я говорю. Он отвечает: «Я даже не думал, что такое вообще может быть. Настолько открывается та глубина, которую человек может вместить».

А когда я еще начинаю говорить, почему перемежаются ветхозаветные тексты с текстами новозаветными, то можно сказать, потому что Иоанн Дамаскин общается уже с Духом Святым. Почему именно вот эти ветхозаветные стихи как раз говорят о нашем земном состоянии?

Когда Адам был изгнан из рая, совершилось грехопадение, и вот этот Адамов плач — почему Господи, воззвах — это же Адамов плач, когда он уже не мог вернуть то райское состояние, и мы, находясь в этом состоянии, в этом изведи изъ темницы дyшу мою, мы читаем слова Адамовы, наше покаяние взывает к Церкви. Почему врата Царские сейчас закрыты, потому что в данном случае, именно когда врата Царские закрыты, идет каждение диаконом. Почему диаконом, а не священником?

Утарбаев Б. Б.:

— Потому что священник — это образ Христа.

Воротникова Н. П.:

— Да, а диакон представитель народа. И вот именно это все вместе говорит о том, что сейчас мы, как земная Церковь, в покаянии, а Небесная Церковь нам вторит. И она приглашает нас. Хочешь, войди — не хочешь, не входи. Церковь Небесная показывает, что вот так жить можно, вот это жизнь — та, которая с Христом. Во всех стихирах Он избавил нас от беззаконий, от прелести вражия, все Христос сделал, потому что для Церкви Небесной жизнь — Христос — это та жизнь, которая была до грехопадения.

А перемежая эти стихи, проникаешься состоянием земной Церкви, в которой находится она в данный момент. Ей отвечает Небесная Церковь. И постоянное перемежение как раз напоминает, что это вот — земная Церковь, а вот это — Небесная Церковь. И тут уже диакон ходит, кадит, но Царские врата для нас пока закрыты.

Для Небесной Церкви они открыты, — она все время с Богом, а мы вот сейчас в таком состоянии, что от нас это зависит: мы сможем туда войти, или не сможем, потому что свободная воля человека Богом всегда почитается и уважается. Вот так студенты входят в Церковь.

Здесь нужно отметить такой момент. Так как они присутствовали в Церкви, то и после работы со стихирами глубина появляется, но эта глубина такая сфера, что мы можем эту сферу ограничить человечески, но это не значит, что она будет ограничена всегда. Она может еще углубиться. Для Бога границы нет, это мы имеем границу. «Человек предполагает, а Бог располагает».¹

И еще очень важно, что здесь еще гласы появляются, которые играют очень большую роль. Вот, например, глас первый — это Рождественский глас, Богородичный глас, торжество Христа, Его пришествия на землю через Богородицу. Этот первый глас всегда поется, когда праздники бывают. И вот тут сразу слияние: Рождественский глас первый глас очень часто, и Богородичный, они как бы соединяются. Земное с небесным прямо соединяются. И вот здесь грани начинают сверкать. Это я постепенно делаю, а вам это сразу показала.

Такова теоретическая часть, которую я делаю очень тщательно. Но им я говорю, что это не самое важное. Я сейчас показала последовательность движения. Если вы не готовы к стихирам, когда вы еще не можете дисциплинировать себя, когда вы не можете еще отсечь свои эгоистические навыки, начните с этой теоретической части.

Начали с Любой заниматься, потом с Натальей Викторовной. Оказалось, что они еще пока не готовы к стихирам. Чтобы войти в стихиру, нужно внутренне собраться, внутренне буквально отсечь от себя все. Никита сейчас может, а вот они не могут еще. Мы же их не бросим и не пойдем без них. На следующий раз вместе пойдем. Только все вместе с этими стихирами работаем.

Прот. А. Гармаев:

— А другие гласы можете назвать?

Воротникова Н. П.:

— Второй глас — это мученический глас. Если взять Октоих второго гласа, там даже стихиры будут совсем другие по содержанию. Там тоже работать нужно и смотреть внутренне.

Третий глас тоже Богородичный, в основном. Четвертый глас, в котором часто Богородичные поются стихиры. Четвертым гласом часто Богородица предваряет самих святых.

Прот. А. Гармаев:

— Т. е. глас меняет и содержание самого события?

Воротникова Н. П.:

— Глас очень сильно влияет на само содержание, так как все святые Богослужебные тексты очень мудро составлены, и они друг друга дополняют.

Прот. А. Гармаев:

— Если одни стихиры идут, — это жизнь торжествующей Церкви, а стихи между ними — это взывание Адама и земной Церкви, тогда глас — это что?

Воротникова Н. П.:

— Глас поворачивает все стихиры как бы под таким углом, когда Богородица явилась началом явления Христа в мир.

Прот. А. Гармаев:

— Т. е. как бы земная и небесная Церковь присутствуют на именинах Богородицы?

Воротникова Н. П.:

— Ну вот, Вы знаете, как это происходит во время службы. Я сейчас не могу даже объяснить, что когда служба идет, то Бог как-то так поворачивает, открывает внутренне. Прямо во время службы это все собирается.

Прот. А. Гармаев:

— Но ведь первый глас, он же в течение года потом многократно возвращается, и вовсе не связан с Рождеством, а уже с другими событиями, и тогда там он что делает?

Воротникова Н. П.:

— Он напоминает о Рождестве Христа через Богородицу.

Прот. А. Гармаев:

— Так через первый глас Рождество Христа и Богородица все время присутствуют в году. Через каждые восемь седмиц снова восстанавливается круг с Рождества?

Воротникова Н. П.:

— Вот эта цикличность все время присутствует. Как-то у человека это все последовательно. Здесь все выстраивается так, что все эти восемь гласов в круге, даже не в кругу, а в сфере.

Прот. А. Гармаев:

— Это русские традиции, — все сделано в виде матрешки. Восемь матрешек, одна в другую входит. Значит ли это, что они где-то уловили эту тайну восьми гласов, один в другой входящих.

Воротникова Н. П.:

— Про матрешек я не скажу, а вот, например, эту сферу ясно чувствую, которая называется в геометрии сегмент.

Прот. А. Гармаев:

— Значит, гласы — это сегменты одной сферы, сфера одна, а в ней восемь сегментов?

Воротникова Н. П.:

— В данном случае поворачивается круг, и сегмент поворачивается к нам земным. Этот сегмент сейчас живет здесь. Потом, как вся небесная сфера вращается, все звезды тоже поворачиваются. Мы, например, Медведицу-то видим сначала здесь, а потом она поворачивается. И то же самое происходит здесь: сфера поворачивается. Хотя она сама по себе не исчезает, а тоже присутствует, но в данный момент я вижу первый глас. Я в нем сейчас. А когда все повернется на определенный угол, то и второй глас поворачивается, но все равно присутствует здесь.

Утарбаев Б. Б.:

— Мы не можем сразу все увидеть, почувствовать.

Воротникова Н. П.:

— Да, не можем.

Прот. А. Гармаев:

— Это даже не ведение, это реальность жизни.

Воротникова Н. П.:

— В ином мире, наверное, по-другому все происходит, они же сразу все объемлют, а для нас, людей, это невозможно. Мы последовательной жизнью живем, и законы жизни действуют у нас последовательно. Но это ничего не исключает. Также, как небо, наша сфера поворачивается, она не исчезает, она живет тут же.

Прот. А. Гармаев:

— И в этом жизненность устава, он не в сухом арифметическом узаконивании образа применений тех или иных гласов или стихир, а именно в живом движении в этой сфере, т. е. как бы в жизни всего церковного здания.

Воротникова Н. П.:

— Жизненность устава в том, что устав не структура, не схема.

Утарбаев Б. Б.:

— В связи с тем, что устав не схема, то очень важно, что сама сфера всегда присутствует, т. е. все остальные гласы тоже присутствуют. Я это слышу сейчас по причине того, что мы сейчас в сегменте первого гласа. Но это не значит, что есть среди нас люди святые, духом живущие, которые видят-то все. И не значит, что вся остальная сфера сейчас не действует. Иначе, если мы будем только одним сегментом, как законом, то получится мертвый устав. Это должно быть строго, но это должно быть живо.

Иванов Р. Н.:

— Мне не совсем понятно, как первый глас, освещающий Богородицу, через содержание стихир раскрывает? Где видно, что первый глас посвящен Богородице?

Воротникова Н. П.:

— Первый глас всегда на Богородичных праздничных службах присутствует, всегда Богородичное прославление первым гласом. И Рождество Христово тоже.

Иванов Р. Н.:

— А как это относится к гласу Октоиха?

Воротникова Н. П.:

— По Октоиху, а ведь это тоже тайна, можно объяснить то, что слышно, и я могу это говорить, а то, что не слышно нельзя, ведь я не могу войти в тот мир иной — там же другие законы, там святые, там Небесная Церковь. Я это не могу понять, и не могу объяснить.

Прот. А. Гармаев:

— Это далось практикой многолетнего клиросного служения.

Воротникова Н. П.:

— И я считаю, что это не все то, что есть.

Утарбаев Б. Б.:

— Как я услышал, это воспитующий момент неба для нас. Воспитующий и сопровождающий. Это как на Богослужении — паки и паки — опять и опять, и молимся пока это опять и опять не перейдет в постоянную молитву.

Воротникова Н. П.:

— Так это и происходит, Небесная Церковь к нам может сюда проникнуть, а мы-то к ней никак не можем, она имеет на это не только право, но и свойства проникновения из невидимого мира в видимый. А мы не можем, мы живем в трехмерности нашего ограниченного мира.

Прот. А. Гармаев:

— И, тем не менее, этот невидимый мир все время проникает к нам, открывает себя нам и тем самым усваивает нас ему. И если кто начинает жить этим проникновением на службе, тот постоянно и живой. И бесконечно может быть, получается, присутствует на одних и тех же, казалось бы, по кругу вращающихся службах. А они оказывается в жизненном пространстве не одни и те же.

Воротникова Н. П.:

— Даже каждый год это может сильно меняться, те же самые службы могут менять внутренний мир человека под воздействием Небесной Церкви. Он меняется, и та мера, на которую произошли изменения, она наполняется Небесной Церковью и значит, Духом Святым.

Утарбаев Б. Б.:

— Можно сказать, что эти восемь гласов являются, если по-земному сказать, как разные настроения, воспитующие сердце?! Чтобы было нам как-то понятно, потому что сейчас мы говорим о тех вещах, которые недоступны пониманию.

Воротникова Н. П.:

— Можно так сказать, что у каждого человека есть определенный этап, когда Бог его очень терпеливо вводит в это, пользуясь теми же нашими земными законами. Он не может пользоваться теми законами для нас, Он нас воспитует именно тем, что мы умеем делать, снисходя до земности нашей.

Прот. А. Гармаев:

— Господь сообразуется с нашей природой. Все ли ты рассказала о своих уроках?

Воротникова Н. П.:

— В основном, когда у нас уже идет этап по службам, мы берем Октоих, потом другие службы: Введение во храм, Рождество Христово, Сочельник. Смотрим эти стихиры и основополагающие службы, на которых студенты почти все присутствуют, они уже начинают различать, — где, что, и стихиру начинают прямо вот слушать. Они потом приходят, а я просто их спрашиваю, как прошла, например, служба Введения во храм. Начинают уже слышать, где Господи воззвах, где стихиры. Уже слышат, что вот сейчас паримии читали, потому что объясняли, что такое паримии. И потом они уже просто делятся, когда приходят: «А ведь раньше мы так не могли стоять на службе, для нас вся служба сплошным шла полотном. Что там происходит, почему там то священник выходит, то диакон, почему что-то здесь читает, кто когда и почему выходит — непонятно было, а сейчас они начинают ориентироваться хотя бы на первых этапах.

Прот. А. Гармаев:

— Пожалуйста, вопросы.

Утарбаев Б. Б.:

— Русский язык в школе очень тяжело мне давался, правила много учил, все поэтому трудно шло в учебе. И сейчас, когда Вы говорите о своем предмете, я больше слышу устав, меня привлекает служба, Вы задачу ставите ввести человека в службу. А сама практика требует изучения правил, этого я не услышал.

Воротникова Н. П.:

— А потому что я не ставлю задачу весь урок посвящать грамматическим правилам. Обращаю обязательно внимание, например, на символы — буквы, которые есть в церковнославянском языке, они сейчас отсутствуют у нас в современном, русском языке. Вот например, буква И десятиричное. Три буквы есть в церковнославянском языке, у нас, в русском сейчас это после реформы — буква И десятиричное — иже, и есть ижица — вот три буквы. Очень важно, что после реформы 1917 года эту букву убрали из языка. Но на Украине она осталась. Это палочка с двумя точками наверху.

Они очень консервативно поступили, оставили все. И в церковнославянском языке эта буква очень о многом говорит. Вот есть два слова, например, слово миръ и есть слово мiръ. Мiръ есть с десятиричной буквой, а есть миръ с буквой иже. И я объясняю эти символы, — они очень многое говорят. Например, говорю, если мiръ с десятиричной точкой, то это говорится о земном мире, который мы видим своими телесными очами. А вот если в тексте стоит слово миръ, например, ектения миромъ Господу помолимся это ектения великая о чем говорит? Это значит, всем народом Господу помолимся. А миром внутренним можно Господу только помолиться. И наш внутренний мир дается тоже Богом.

Или, например, когда Рождественскую службу проходим, там Слава въ вышнихъ Богу и на земли миръ. О чем же речь здесь идет. На земле мир — это мир, почему земля там употребляется, потому что прах ты и в прах возвратишься, мир — какой мир? Мир, который внутри нас есть. Потому что как раз об этом и говорится — Слава въ вышнихъ Богу. В вышних — это на Небесах, а на земле мир — это внутренний наш мир.

Потом следующая фраза — в человеках благоволение — почему в человеках благоволение? — Сначала на земле мир, т. е. земля должна мир обрести, а потом уже человек. Потому что человек — это образ и подобие Божие. В человеках благоволение потому, что человек, обретя внутренний мир с Господом, становится тем человеком, который был в раю. И вот тогда будет благоволение, потому что человек имеет образ и подобие Божие. Так на конкретных примерах, чисто грамматических, учу их разумению текстов.

Утарбаев Б. Б.:

— А можно ли все правила им запомнить, преподав так живо именно по потребности, чтобы человек это сравнил, взял в нужду бы сразу, а не стараясь запоминать, что-то зазубривать. У меня студенты спрашивали, вообще есть ли такая возможность в таком сложном предмете с такими правилами весь предмет вот так взять?

Воротникова Н. П.:

— Так я его и даю. Я вообще не заставляю ничего зубрить, ничего. Я учу на живых примерах. У меня очень много практических занятий. Они на практических занятиях усваивают очень много. Вот у них лежит сделанная запись. Я не заставляю их зубрить, все выучить. Я говорю: «Давай, вспоминай по своим записям». Особенно, на первоначальных этапах. Вот, записал, смотри, учить не надо. И он смотрит и сопоставляет с текстом. Это первоначальный этап. А потом ему уже эти записи не нужны будут.

Прот. А. Гармаев:

— Работа идет в тексте, причем в тексте Богослужебном, при внутренней задаче входить в Богослужение, жить Богослужением?

Воротникова Н. П.:

— Да, вот так у меня идет. А специально, чтобы я пришла вот, например, и дала такое задание: а ну-ка, выйди, пожалуйста, проспрягай глагол. Это вообще будет как-то сухо — он тут же проспрягал, а потом вышел за дверь и все забыл — ему это совсем не нужно. Я им сразу говорю, что не буду требовать чистую грамматику — она им вообще может и не пригодиться никогда в жизни. У меня на уроке много задач, чтобы они, во-первых, воспитали и образовали душу свою и потом уже шли в Богослужение.

Утарбаев Б. Б.:

— А если им конкретно что-то надо, он сам эту шпаргалку себе потом сделает.

Воротникова Н. П.:

— Да у них все это есть, я же им все написала: распечатки, схемы, таблицы. Наизусть не надо учить, а просто уметь пользоваться ими. Оно в жизни может и вообще не пригодиться, но зато поможет в дальнейшей жизни ориентироваться в Богослужебных текстах. И вас сформирует внутренне организованными, дисциплинированными людьми, откликающимися на нужды другого человека, готового всегда прийти на помощь идущему рядом. Потому что в группе мы работаем, друг другу помогая обязательно. Видишь — у него не получается, пожалуйста, помоги, подскажи ему. В светской школе, например, подсказки запрещены, а у меня подсказки разрешены, в смысле помочь. Совсем другую окраску подсказка имеет, когда нужно помочь. Он сейчас просто это не может усвоить, а ты помоги, и причем сделай комментарии к своей помощи, подсказке.

Прот. А. Гармаев:

— Ну, это уже становится действием уклада, действием отношений, а не просто частью внеукладного занятия.

Воротникова Н. П.:

— И даже когда я даю домашнее задание, то очень много отвожу времени для того, чтобы объяснить это домашнее задание, пока не увижу, что для всех стало ясно. И потом объясняю на примере одного, например, предложения из Евангелия, из Богослужения. И потом даже говорю, что если кто-то из вас, например, встретился с трудностями за пределами класса при выполнении домашнего задания, обратитесь к другому, он может вам помочь в выполнении этих домашних заданий.

Гладкова Л. Г.:

— А есть ли задача, чтобы они еще правильно читали, следили за произношением?

Воротникова Н. П.:

— Дело в том, что когда они прочитывают, я их поправляю и обращаю внимание на то, что если они сами там проявляют творчество, ударение ставя так, как им хочется — это вообще исключено, потому что это символ, если его менять, то меняется смысл слова. Привожу такой пример: в церковнославянском языке есть три варианта ударения: любите, любите и любите. Одно и то же слово, только ударение в первом случае ставится на первый слог, во втором случае — на второй слог, в третьем случае — на последний слог, но Смысл у них очень разный. Любите — это возвышенный Богослужебный стиль, который употребляется только в словах Христа или Иоанна Богослова, он называется желательно-повелительным наклонением, которое употребляется именно в этот момент, именно в этой речи, если исходит от Христа или Иоанна Богослова.

Когда же вы это слово произносите просто любите, то это простой стиль, который может употреблять не только апостол, а простой христианин. Любите — это просто повелительное наклонение между людьми.

А вот любите — это как раз множественное число, второе лицо, т. е. то же самое слово. Объясняю сначала на примере, а потом говорю — если вы текст читаете, и сами творчески подходите к ударениям и переносите эти ударения с одного слога на другой, то вы меняете в конкретном контексте это слово. Вы сами смотрите, не вносите ли вы искажение в Богослужебный текст? Значит, у вас внутри тоже какое-то искажение есть, тем более, если поправляете раз, второй, третий, четвертый. У вас внутри, в душе есть искажение. И вы это искажение приносите тем, кто слушает вас. Вы несете двойную ответственность, свое искажение, принося другим.

Это же Богослужебный текст, а не просто какой-то литературный светский. Поэтому все должны благоговейно относится к тому, что принесено Святым Духом через Иоанна Дамаскина. А. например, Ветхий Завет и Евангелие написано очень аккуратно, осторожно. Не просто какое-то правило сказал — и все. Я это правило даю как образ, образ присущий этому правилу.

Утарбаев Б. Б.:

— Вы говорили, что каждый предмет может освободить от какой-то эгоистической наклонности. Вы можете пояснить на примере, как через церковнославянский язык это происходило?

Воротникова Н. П.:

— Вот даю домашнее задание. Было очень много вариантов в предыдущих годах. Если приходит, — все сделал, там проблем нет и разговора нет об этом. А когда начинают вылезать разные причины: то у меня времени не хватило, то я болел и еще много вариантов, начинаем выяснять. Я не ругаю, но говорю, что также ведь происходит и в остальном, не только в изучении этого языка. Просто чувства ответственности у человека нет. Тебе доверили что-то сделать, а ты ловчишь, находишь любые причины, чтобы только отвертеться. Почему? Потому что ты живешь каким-то своим внутренним, что тебе нравится.

Например, есть трудность приступить к занятиям, к домашнему заданию — вот этот момент надо переступить, а у тебя нет навыка. Не потому, что ты не умеешь, а просто нет воли переступить это, заставить себя, в данном случае, выполнять домашнее задание. То же самое, если тебе говорят, например, сделай что-то не относящееся к домашнему заданию. Всегда первый шаг — это переступить через лень, нежелание. А «Праздность — мать пороков».² Значит, ты не обрел навыка переступить свою расслабленность и начать делать дело. Так в любом деле. Это признак того, что ты сейчас совсем отгораживаешься от этого, живешь чем-то своим внутренним, тем, что тебе желанно, что тебе нравится. Вот это отгораживание. А в материнской школе та же самая ситуация. Мама уже имеет детей, но она от них полностью отгораживается. Муж живет своим. Вот когда начинает разбирать, то уже дальнейшая потом проблема возникает от того, что он не научился отгораживаться от своих слабостей, до того как семью создать. Даже не отгораживаться, а отсекать от себя все, что хочется в данный момент, то, что мне нравится. А я хочу сейчас с книжкой полежать, хочу что-то свое поделать. А вот то, что мне сейчас доверили, и мне сейчас надо ответственность свою показать, ответить перед преподавателем — я это сейчас не делаю. Потом многие другие проблемы возникают на этой почве.

Иванов Р. Н.:

— А результат видели такой работы? Они в следующий раз приходят с выполненным домашним заданием?

Воротникова Н. П.:

— Да, после этого они исполняют домашнее задание. И им уже не мешает ни отсутствие времени, ни другие дела.

Я им сразу еще до того, как они будут что-то делать, говорю:

— Первый момент — вы переступите через себя и сделайте то, что вы обязаны сделать. Вас поставили в эти рамки — учиться. Значит, это ваш внутренний подвиг, то, что вы преодолеваете себя.

Второй момент — преодолеть страх, страх, что я сделаю ошибку, получу плохую отметку. Это же все тянется из школьных установок на хорошую отметку.

Я не ставлю задачу, чтобы они пришли и сделали все идеально хорошо. Задача в том, чтобы они преодолели себя, преодолели бы страх, что они допустят ошибку.

В жизни все равно человек допускает ошибки. Это невозможно, чтобы прожить жизнь, не допустив ошибку. Но, допустив ошибку, вы имеете волю признать, что вы эту ошибку допустили. Это третий момент.

А четвертый — соберитесь и исправьте это. Вот она последовательность — цепочка преодоления себя. «Умел ошибиться, умей и поправиться».³

Они думают все, что такие хорошие, что все умеют. И вдруг, на каком-то этапе кто-то сконфузился, сделал ошибку. Признать это — мужество. Да, я могу сделать ошибки, а чем я лучше других? Но следующий этап, четвертый, что я могу эти ошибки исправлять — это уже внутреннее душевное развитие.

Воротникова Н. П.:

— Я им всем с самого начала объясняю это. Как упреждение делаю. Потом, когда они приносят ко мне домашние задания, мы это последовательно проделываем. Вот, например, у Анны Матиек в прошлом году, когда она принесла работу, то у нее там была куча ошибок. Ну, я спокойно эти ошибки исправляю. Вижу, а у нее внутри что-то взбухает, — как же так я это хорошо все сделала, и если надо — перепишу, но я не могла эти ошибки сделать. Говорю: ну, почему же не могла, каждый человек может ошибиться. Ведь «Огонь без дыму, человек без ошибки не бывает».⁴ Вот посмотри все и сопоставь с тем, что есть. Ей трудно было признать, что она могла сделать ошибку. У нее всегда такая внутренняя установка, что она все делает без ошибок. Продолжаю: Ошибки же твои, не мои, и не Иры Лисицыной. А Ира Лисицына тут же приносит контрольную домашнюю работу, у нее там все без ошибок. Я предложила Анне:

— Вот ты сейчас возьмешь этот листочек и снова начнешь все переделывать.

— Как же я буду переделывать?

— Ну, просто возьмешь и переделаешь, сделаешь задание правильно. Это твое следующее преодоление себя.

Грамматически, например, в Богослужебных текстах очень много тонкостей, например, правильно поставить форму глагола в них. И задаю цель, чтобы человек потрудился, внутренне вник в это и себя туда направил. Это его труд, внутренний труд. А когда вот с Анной Матиек так было, что она небрежно это все написала, и мне принесла еще такой мятый листочек. Я не стерпела: «Во-первых, листочек неподобающий, я-то не обижусь, что ты принесла такой листочек, но это же и тебя характеризует, и твое отношение к другому человеку. Такой листочек сам обо всем говорит».

Потом она, фактически, бросила учиться. Но, по крайней мере она на уроки всегда ходила, и хорошо работала. Я ее тут же поддержала: ну вот ведь ты смогла же это сделать, преодолела себя. Вот это уже твой подвиг, который ты совершила на данном этапе. Но хорошо бы, чтобы это дальше в жизни пошло, закрепить надо это и дальше пойти. А дальше я, к сожалению, не могу отследить, что с ней происходит, потому что регулярно я ее не встречаю.

Утарбаев Б. Б.:

— Очень важно, что предмет помогает избавиться от эгоистических наклонностей. Когда я задал этот вопрос Вам, вы начали отвечать, как Вы это делаете, я услышал, что предмета здесь не было, здесь был преподаватель, который исполнял свои воспитательские обязанности. Вы воспитываете студента. Это правильное действие, просто вопрос немножко в другом, что любой предмет своим содержанием может избавить человека от дурных наклонностей?

Прот. А. Гармаев:

— Т. е. либо содержание предмета, либо способы его освоения могут исправить человека?

Утарбаев Б. Б.:

— Наверное, правильнее было бы сказать так: любой преподаватель может это сделать, но мне интересен сам предмет. Когда Вы излагали свой предмет, то сказали, что у него символический характер. Он символический и канонический — этот предмет, и любите, любите, и любите — это как какая-то ошибка душевная. И хорошо бы это развивать, и может быть, даже с той же Анной, через предмет. Было бы, мне кажется, более мягче и результативнее.

Воротникова Н. П.:

— Здесь я ясность внесу, что не каждому человеку говорю вот так. Одним людям я чувствую, что могу это сказать, а другим я чувствую, что не могу это сказать.

Утарбаев Б. Б.:

— Ну это уже лоно отношений воспитателя. У меня интерес к предмету, как к символическому. Где главное не буквы, а символы и титлы. Насколько Вы способны этим предметом поворачивать личность и уклонять человека от эгоистических отношений — это главное.

Воротникова Н. П.:

— Сам предмет я здесь не использую, я использую способы овладения этим предметом. Потому что сам предмет дан Кириллом и Мефодием, как язык, причем он не просто выдуман, а создан на основе нашего древнерусского языка, традиции там были все учтены. Это исконно наш язык, генетически у нас есть к этому языку память и способность. Это же не иностранный язык. И чтобы ставить вопрос, что это какой-то новый язык, то это совершенно не так.

Утарбаев Б. Б.:

— Нет, я так вопрос не ставлю. Я как раз и акцентирую внимание на том, что если человек что-то не то говорит, как-то не так говорит любите, любите и любите, то значит, это ошибка, значит, он уже отошел от этого корня, что-то произошло. Это не новый язык, он чем-то наносным это делает.

Воротникова Н. П.:

— Я первый момент так рассматриваю: если он не знает, то я ему даю эту информацию. А вот если он уже знает и делает все равно по-своему, то тогда это то, что ты сейчас сказал. И я сначала проверяю, знает ли он это, потому что тогда я имею право требовать. А когда он уже знает и после этого уже повторяет эти ошибки — вот это уже другое.

Утарбае Б. Б.:

— А вот когда Борис Семенович преподавал нам язык, то в вводном слове говорил, что церковнославянский язык — это тропинка к твоей душе, в ее глубину, внутрь. Это возвращение к истокам твоим. И помимо того, что ты знаешь правила, ты же еще можешь от истока что-то делать в этом языке, где-то ты узнать можешь, что это так должно быть, и душа твоя может это узнать и выправиться как-то. А может делать ошибки. И это тоже как-то можно использовать.

Воротникова Н. П.:

— Но я ставлю задачу другую. Потому что Сам Дух Святый в Богослужебных текстах, я Ему больше доверяю. Я не считаю, что вправе этим языком оперировать, и людей исправлять этим языком. Язык есть язык и ничего там не придумаешь. Но я стараюсь этот язык повернуть в те Богослужебные тексты, где уже Дух Святый и сама Церковь человека начинают воспитывать и исправлять.

Прот. А. Гармаев:

— Главная работа идет над узнаванием присутствия Святаго Духа и Его действий в Богослужениях. А Борис сейчас задает вопрос о самом предмете, т. е. о церковнославянском слове, фразе. Как она действует на душу человека? И когда ты привела пример с тремя ударениями любите, любите и любите — это один из примеров, когда ударения, оказывается, имеют отношение к строю души. Тогда он задает вопрос: есть ли еще какие-то другие примеры, подобной работы со словом, с фразой, с титлой, с символами, которые очевидно открывают связь самого слова с душой, связь фразы с движением души, связь символа с действованиями души?

Иванов Р. Н.:

— Например, слово слyги и слуги. Алтарники знают, что читать нужно слуги, но автоматом читают слyги. Есть ли в этом какая-то ошибка? Как мне кажется, что они не знают и автоматически произносят неправильно ударение.

Воротникова Н. П.:

— Там же ударение стоит, а он почему-то его игнорирует. Почему так — надо конкретно с ним говорить. Я сколько его слышала, — все время прямо слух коробит.

Прот. А. Гармаев:

— Это его устроение. А вот само слово может сейчас раскрыть? Вот поработать с этими двумя ударениями — что они означают?

Воротникова Н. П.:

— Слуги — это же множественное число? там стоит камора на последнем слоге. Может быть, он не знает, что камора является ударением. Где стоит камора, там ударение. Сейчас не могу про это судить.

Он не проходил это, он проходил совсем другое. Камора — это множественное число и двойственное обозначение. Эта камора является и ударением в то же время. Не может камора стоять, а еще и сверху ударение, — они просто сливаются в этом случае. Когда они не знают, они начинают теряться — что это за значок вдруг? В русском языке же такого нет. А когда они узнают, а я вижу это, когда проверяю знания, тогда понимаю, что слуги — это множественное число и склонение подлежащих множественного числа. Там все ясно, значит, этот раздел у него просто выпал.

Прот. А. Гармаев:

— А если он говорит слyги, то что меняется при этом?

Воротникова Н. П.:

— Значит, он начинает просто говорить по-русски. На современном русском языке.

Прот. А. Гармаев:

— Т. е. он тоже говорит, используя множественное число, а какая разница тогда между произнесением так и по-другому?

Воротникова Н. П.:

— Если он вносит элементы русского языка в церковнославянский, тогда мешанина происходит в его душевном состоянии — у него, значит, внутри все перепутано.

Прот. А. Гармаев:

— На уровне самого ударения в слове можно ли это объяснить?

Воротникова Н. П.:

— Это не объясняется, просто есть такие правила, которые, как аксиома. Возьмите, например, склонение подлежащих — именно так должно быть и никак иначе.

Прот. А. Гармаев:

— На примере любите мы все-таки это услышали — разные три ударения имеют разное значение.

Воротникова Н. П.:

— Любите — это глагол. Глагол имеет разные варианты, особенно в церковнославянском языке — там вообще особая тонкость глагола.

А слyги — это существительное, второе склонение, его просто нужно знать. Это существительное. Глагол — это, как вариант, потому что в церковнославянском языке действие всегда стоит на первом месте.

Прот. А. Гармаев:

— Когда ты сейчас так говоришь, то становится очевидно, что это нам сути не открывает. Если на примере любите — это очевидно стало, то здесь сейчас ты говоришь некие слова, в которых пытаешься нас убедить, но очевидности при этом не образуется.

Воротникова Н. П.:

— А здесь очевидности не может быть, я же до этого сказала, что важно в церковнославянском. Я это просто на слух воспринимаю.

Прот. А. Гармаев:

— Видимо, ты сейчас не можешь это осознать и нам сказать.

Утарбаев Б. Б.:

— Может быть, у Вас уже этот слух со временем выработался и Вы не можете ошибиться, допустим там, w3благодати2 или w3благода1ти, но ведь другой человек читает, не подозревая, что говорит.

Прот. А. Гармаев:

— Сама Надежда Павловна не осознает, как это воспиталось и что при этом образовалось. Поэтому она не может сейчас сказать точно нам.

Воротникова Н. П.:

— Я только могу причину всех последовательностей выяснить. Чисто методически найти, почему там у него что-то происходит именно на данный момент. Он, может быть, просто даже не осознает, что делает. А, может, вообще быть несерьезная даже причина. В контексте можно найти все, даже конкретику. То же самое в общении с человеком всегда эту конкретику можно найти.

Иванов Р. Н.:

— Можно найти объяснение, найти слуги — правильно, там камора дугой и в конце тоже дугой. Слуга, он под чьим-то руководством, он не сам по себе, он смиренный, под покровом.

Воротникова Н. П.:

— Это уже творчество частное. Дело в том, что есть правила склонения существительных, и там такое есть, как, например, мученицы в конце. Не мyченицы мы говорим, а мученицы, т. е. вот эти все: слуги, мученицы, цари — это все в конце стоит. Таково правило, а как объяснить его — не знаю. Только говорят: «Почитай божественное честно».⁵

Иванов Р. Н.:

— Ведь правило тоже откуда то, оно же не просто так родилось, а откуда-то из жизни?

Воротникова Н. П.:

— Ну это только Кирилл и Мефодий могут об этом точно сказать.

Утарбаев Б. Б.:

— Я правило тоже слышу. Это такая непреложная вещь, которую мы обсудить даже не можем. Это как канон церковный, в который надо поверить, как догматам. В данном случае «Сам не много рассуждай, а на Бога уповай».⁶ Но, как я слышу, можно через это выправлять, потому что иногда человек говорит по-другому, слышит по-другому, понимает и даже, в конце концов, живет по-другому. И я так слышу, что мы не можем изменять сами правила. Может быть, обсуждать можем. А, в основном, мы не такой высоты люди, которые могут сказать, почему это правило так, а это правило по-другому. Это нас воспитует, это нас формирует. Но мы ниже этого, скажем так. А когда человек по-другому слышит, по-другому говорит, а потом и слышит в молитвах что-то по-другому, понимает и по-другому живет. Это видимое уклонение от канона.

Об этом говорить можно. И как может слово выправлять мировоззрение, жизнь вообще, молитву саму? Наверное, может. Родион несколько раз говорил об этом Василию, но у него нет владения языком и методики.

Но язык же может его выправить. И более того, почему я об этом говорю, я иконопись преподаю, а там о слове тоже говорится. И когда в нашем языке много иностранных, сорных, сленговых слов, то в конце концов, мы, как вот еду подменили химией, и сейчас 70% едим химии, а только 30% естественной пищи. То же самое со словами: мы много говорим пустых слов, а существенных слов, таких, которые могут тебя постоянно живить и выправлять, мы не затрагиваемся. Вот об этом нужно сказать, я думаю, что влияние такого определяющего слова, хотя я сам толком не знаю этот язык, не владею им, но предполагаю, что это возможно. В Еклезиасте сказано, что «Слова мудрых — как иглы и как вбитые гвозди, и составители их от единого пастыря». (Ек. 12:11)

Воротникова Н. П.:

— Слава Богу, что я все это услышала. Пока человек находится на этом этапе, а везде же действует промысел Божий, значит, ему нужно находиться в этом этапе. Я ему могу посоветовать, могу указать, могу рассказать. Но почему он находится на этом этапе, только Богу известно. И он должен пройти, видимо, этот этап, пока у него не произойдет что-то внутри. Насильно заставить его никто не сможет. То, что он не хочет согласиться с этими правилами — это какое-то внутреннее состояние души. Значит, у него какой-то внутренний идет протест, внутренний бунт. И он должен в этом побыть, повариться. Бог его содержит в этом, пока Он ему не дает в этом согласиться, — значит, ему надо перевариться для чего-то.

Каждый человек — это уникальная личность, и я не могу сказать, что например, Василия сейчас я буду насильно затягивать, чтобы он мыслил правильно. Я ему спокойно объясню, расскажу, что он проходит какой-то свой жизненный этап. И пока он его не пройдет, он с этим не согласится. А сколько для этого времени потребуется, я не знаю.

Утарбаев Б. Б.:

— Тогда получается, что Вы пользуетесь, скажем так, своими обязанностями и правами преподавателя объяснить вне языка человеку, что он неправильно делает.

Воротникова Надежда Павловна:

— Я не должна объяснять, но я сознаю то, что он сейчас проходит внутренний особый период. Как ему это нужно пройти? Я ему просто посоветовать могу, но приказать, насильно заставить, чтобы он сейчас, это правильно сделал, значит ему только навредить. Хотя «Своя воля-либо рай, либо ад».⁷

Утарбаев Б. Б.:

— Значит, Вы не объясняете, что он не прав?

Воротникова Н. П.:

— Прямым текстом — нет. Находясь где-то в своем, внутреннем, он меня даже и не услышит. И правильно, как это можно услышать. Я могу ему что-то сказать, не относительно его, а просто сказать, абстрактно, а как же не сказать.

Утарбаев Б. Б.:

— Когда Вы с Телятниковым говорили или с кем-то еще, что он что-то не делал. Вы конкретно говорили?

Воротникова Н. П.:

— Я услышала, что я ему могу сказать. И он это принял. Я знала, что он примет это. Хотя он был очень удивлен этим. А когда я чувствую, что человек не примет, то перед тем, как сказать, я несколько шагов сделаю, чтобы его, грубо говоря, прощупать. И вот когда, прощупав его первым, вторым, третьим, четвертым каким-то вариантом, я чувствую, что он это не примет, я не буду ему ничего говорить, потому что он меня все равно не услышит. Это во-первых, во-вторых, он раздразится внутренне, и у него агрессия пойдет — это третье, т. е. я его сама введу в такое состояние. И тот период, который Богом ему предназначен пройти в этом непонимании, еще более удлинится, благодаря мне.

Утарбаев Б. Б.:

— Я теперь просто сопоставляю две вещи: относительно предмета и относительно Вашего умения воспитывать, и получается, что, как воспитатель, Вы действуете более результативно, чем, как преподаватель, влияя через предмет именно на жизнь.

Воротникова Н. П.:

— Если конкретно, относительно, например, церковнославянского языка, я четко могу сказать, что он им в жизни не пригодится просто.

Утарбаев Б. Б.:

— А Вы рассказывали про красоту предмета, эта сфера у них где? И то, что Вы производили с домашним заданием — это на каком уровне, в какой глубине?

Воротникова Н. П.:

— Я закладываю сначала нравственный, а потом, если Бог видит, что у них там открылось, то и духовный уровень.

Утарбаев Б. Х.:

— Я пока не слышу, что на нравственный уровень ложится. Не слышится красота нравственного. То, о чем Вы говорите, когда есть лоно отношений, тогда это действительно в нравственном, а если человек, помимо изменения своего характера или поступка еще и сокрушится, то это на духовный уровень пробивается, в покаяние. А пока я слышу только содержательный уровень — эта красота.

Воротникова Н. П.:

— Красота не только содержательна. Разве к нравственному она не относится?

Прот. А. Гармаев:

— Одно подменяется другим. Действие совершается содержательно, а полагается, будто бы нравственно. Но оно все равно остается содержательным, сопереживается как-то.

Воротникова Н. П.:

— Разве воспитание, образование души не является нравственным? Я не беру такое качество, как ответственность, это же личностное зерно. Потом Бог Сам возрастит, и оно проклюнется.

Утарбаев Б. Б.:

— Ваши действия нравственны, конечно, но другое дело, насколько здесь повлияли Вы. Что касается момента — как выправить, нужно поработать над этим. А пока, видимо, работы четкой еще нет.

Гладкова Л. Г.:

— Как же довести? Потому что я, например, вспоминаю притчу о сеятеле. Сеятелю надо сеять и на каменистую почву, и даже вообще на дорогу. Все равно зерно прорастет. Но какая-то незаконченность, недоведенность до конца на содержательном уровне остается.

Воротникова Н. П.:

— Я не беру на себя такую ответственность — выправлять человека. Я даю полную свободу во-первых, самому человеку выбрать, а второе, — там еще и Промысел Божий действует. Дать человеку знания в этой области, просветить его — вот моя задача. Я так понимаю.

Утарбаев Б. Б.:

— Сам предмет довольно символический. Он может позволить, как инструмент, попробовать что-то сделать. Причем не Вы будете брать на себя ответственность, а предмет сам будет это делать, вы просто создаете условия, чтобы предмет зажил более глубоко и начал действовать на человека.

Прот. А. Гармаев:

— Видимо, сейчас речь идет о той области, в которую ты еще не заходила, или она у тебя присутствует, но ты ее не узнала. Вопрос только лишь в том, пришла ли твоя пора идти в эту область или еще не пришла? Надо ли вам дальше продолжать спрашивать, либо отступить и оставить?

Утарбаев Б. Б.:

— Я уже не спрашиваю, я просто говорю то, что хотел сказать.

Воротникова Н. П.:

— А я отвечаю потому, что внутри проверяю себя.

Прот. А. Гармаев:

— Значит, ты услышала, что есть какая-то область, про которую сейчас спрашивают, но ты про нее ничего сказать пока не можешь.

Воротникова Н. П.:

— Возможно это так, — я эту область еще не знаю. Я услышала, что мне надо искать внутри себя это.

Прот. А. Гармаев:

— Ты говоришь о своих областях, в которых ты живешь и которые тебе знакомы, и еще не вполне подозреваешь, что говорят-то вообще про другую область.

Воротникова Н. П.:

— Я это услышала, тем более, что Борис мне несколько раз задает один и тот же вопрос, и я проверяю себя внутренне. Я вижу, что конкретно ему не могу ответить.

Утарбаев Б. Б.:

— Я хочу поделиться своим опытом по нашей теме. Когда Мария Ивановна приехала и дала нам три распева, по-моему, тропарь Богородице. В начале она спела киевским, потом спела обычным, обиходным, потом знаменным спела. Дала их нам и спросила: Ну, скажите что-нибудь. Мы еще пробовали попеть что-то.

А потом, когда я начал изучать знаменный распев, я прежде стал сами знамена изучать. Есть такое знамя, как запятая и есть еще кулизмы длинные. Сама запятая — это как приступка: вниз надо упасть, чтобы подняться вверх. Мария Ивановна говорит: а в чем смысл этого знамена? Он в том, что запятая — это же знак препинания, который говорит о том, что тебе надо препнуться в своей гордости. Стоит запятая, чтобы ты вначале смирился, а потом поднялся.

И после этого я начал какие-то вещи петь и пропускать, и у братьев, смотрю, эти запятые пропускаются. Оказывается, душа просто привыкла это петь квадратно. Иногда я прошу кого то: спой что-нибудь бесформенно, а человек поет какой-то шаблон. А вот у кого-то получается бесформенно, у него получается знаменный. Оказывается, из корня поется. Пробуждается душа и выправляется, когда человек естественно начинает петь. Я когда это все пережил, то почувствовал взрастание. Я понял, что знаменный выправляет душу. И можно именно самим знаменным помогать человеку, мол где-то ты что-то не так, а в конце концов поговорить о духовном состоянии.

Воротникова Н. П.:

— Ну это ты говорил про XVII век, а до XVII века они ведь нерасшифрованные. То, что до XVII века, мы сейчас не можем вообще спеть. Тот период от нас сейчас сокрыт, другое было духовное состояние до XVII века. Может быть, Бог поэтому и скрыл его от нас, так что мы не можем к нему подступиться.

Прот. А. Гармаев:

— Придет пора, душа созреет и воспримет. Сейчас, видимо не пора. А наше время завершается, мы не успели ничего сделать. Я предлагаю попробовать удержать это на следующем педсовете. На сегодня тогда все. Спаси Господи.

Ну тогда все-таки давайте вернемся к нашему предмету.

Мой вопрос как раз был именно по самому предмету. На этом последнем вопросе мы и останавились: как предмет трудится над душою? Потому что и слово и фраза церковнославянские сообразны душе, а душа сообразна им. Как они взаимно могли бы друг другу помогать? Сейчас выяснилось, что в этой области пока Надежда Павловна не работает. Тогда сейчас перейдем к отнесению.

---